— Не уважаю, — говорит, — я народ: лентяй он, любит
жить в праздности, особенно зимою, любови к делу не носит в себе, оттого и покоя в душе не имеет. Коли много говорит, это для того, чтобы скрыть изъяны свои, а если молчит — стало быть, ничему не верит. Начало в нём неясное и непонятное, и совсем это без пользы, что вокруг его такое множество властей понаставлено: ежели в самом человеке начала нет — снаружи начало это не вгонишь. Шаткий народ и неверующий.
Неточные совпадения
Не тем я развращена, за что называют женщину погибшей, не тем, что было со мною, что я терпела, от чего страдала, не тем я развращена, что тело мое было предано поруганью, а тем, что я привыкла к
праздности, к роскоши, не
в силах
жить сама собою, нуждаюсь
в других, угождаю, делаю то, чего не хочу — вот это разврат!
Но и тут главное отличие заключалось
в том, что одни
жили «
в свое удовольствие», то есть слаще ели, буйнее пили и проводили время
в безусловной
праздности; другие, напротив, сжимались, ели с осторожностью, усчитывали себя, ухичивали, скопидомствовали.
Страннее всего то, что дела у него не было никогда, никакого;
жил он
в совершенной
праздности (кроме казенных работ, разумеется).
Нет теперь человека, который бы не видел не только бесполезности, но и нелепости собирания податей с трудового народа для обогащения праздных чиновников или бессмысленности наложения наказаний на развращенных и слабых людей
в виде ссылок из одного места
в другое или
в виде заключения
в тюрьмы, где они,
живя в обеспечении и
праздности, только еще больше развращаются и ослабевают, или не только уже бесполезности и нелепости, но прямо безумия и жестокости военных приготовлений и войн, разоряющих и губящих народ и не имеющих никакого объяснения и оправдания, а между тем эти насилия продолжаются и даже поддерживаются теми самыми людьми, которые видят их бесполезность, нелепость, жестокость и страдают от них.
Несмотря на то, что среди видимой
праздности Бельтов много
жил и мыслию и страстями, он сохранил от юности отсутствие всякого практического смысла
в отношении своей жизни.
— Счастливый человек! — вздохнула она. —
В жизни все зло, мне кажется, от
праздности, от скуки, от душевной пустоты, а все это неизбежно, когда привыкаешь
жить на счет других. Не подумайте, что я рисуюсь, искренно вам говорю: неинтересно и неприятно быть богатым. Приобретайте друзей богатством неправедным — так сказано, потому что вообще нет и не может быть богатства праведного.
Сорин. Как тебе сказать? Были и другие причины. Понятная вещь, человек молодой, умный,
живет в деревне,
в глуши, без денег, без положения, без будущего. Никаких занятий. Стыдится и боится своей
праздности. Я его чрезвычайно люблю, и он ко мне привязан, но все же
в конце концов ему кажется, что он лишний
в доме, что он тут нахлебник, приживал. Понятная вещь, самолюбие…
— Даже
в сумасшедший дом! Лучше! лучше! — продолжала она кричать, блестя глазами. — Сегодня, когда я была
в Пестрове, я завидовала голодным и больным бабам, потому что они не
живут с таким человеком, как вы. Они честны и свободны, а я, по вашей милости, тунеядица, погибаю
в праздности, ем ваш хлеб, трачу ваши деньги и плачу вам своею свободой и какою-то верностью, которая никому не нужна. За то, что вы не даете мне паспорта, я должна стеречь ваше честное имя, которого у вас нет.
Какая страшная ошибка думать, что души людей могут
жить высокой духовной жизнью
в то время, как тела их остаются
в праздности и роскоши! Тело всегда первый ученик души.
Вне «святого круга» хлысту нет работы, и у него только одна забота —
жить бы ему век
в покое и
праздности.
Они
жили по городам и селам
в совершенной
праздности и помышляли не о службе, а вертопрахстве, мотовстве и буйстве.
Считаете неразумным идти убивать турок или немцев — не ходите; считаете неразумным насилием отбирать труд бедных людей для того, чтобы надевать цилиндр или затягиваться
в корсет, или сооружать затрудняющую вас гостиную — не делайте этого; считаете неразумным развращенных
праздностью и вредным сообществом сажать
в остроги, т. е.
в самое вредное сообщество и самую полную
праздность — не делайте этого; считаете неразумным
жить в зараженном городском воздухе, когда можете
жить на чистом; считаете неразумным учить детей прежде и больше всего грамматикам мертвых языков, — не делайте этого.
В 12-м году, когда до Букарешта (где два месяца
жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей Валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода
в западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своею деятельностью, служившею ему упреком
в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю-де-Толли.